О переводах сутт вообще, и о переводах SV в частности (вырезано из темы "Старцевада").

Это называется - непоследовательность. Некоторые тхеравадины готовы верить во что угодно. Даже в богов, которые насылают град и бури, как тайцы. Но как только речь заходит о пути бодхисаттв или ваджраяне, они сразу раздувают ноздри и встают в позу.

Просто для понимания соотношения по объему стихов и позднее написанного комментария на них, вот рандомная джатака с комментарием, вдруг кто-то их никогда не читал, видно что раннего стихотворного текста - всего четверостишье, и пространная история, которая <s>высосана из пальца</s> появилась намного позднее:

Джат 28 Нандивисала джатака: Джатака о многославном

Перевод с пали: Б. Захарьин, перевод стихов А. Големба


Сказав: «Употребляй лишь добрые слова...» – Учитель – он жил тогда в Джетаване – повел рассказ о шести сквернословах – бхиккху. Эти шестеро затевали в ту пору ссоры с добропорядочными бхиккху, непочтительно дразнили их, всячески им досаждали и обзывали, прибегая ко всем десяти видам непристойных ругательств. Добропорядочные бхиккху пожаловались Благословенному, и тот, призвав к себе всех шестерых, спросил, правду ли о них говорят. Услыхав, что да, правду, Учитель выбранил их. «Братия,– молвил он,– ведь грубость не по нраву даже животным. Одно животное даже сделало так, что его оскорбитель потерял тясячу монет». И он рассказал им о прошлом.

«Во времена минувшие, когда на троне Таккасилы, что в царстве Гандхара, восседал царь Гандхара, Бодхисатта воплотился в облике теленка, появившись на свет из лона коровы. Когда он подрос и превратился в молодого бычка, хозяева, которые соблюдали обычай приношения скота, преподнесли его в дар некоему брахману. Брахман забрал быка к себе и дал ему имя Нандивисала, что значит «Многославный». Этого быка он растил будто собственного сына, кормил вареным рисом и поил рисовым отваром. Бодхисатта, когда вырос, стал думать: «Этот брахман проявлял обо мне величайшую заботу. Отныне во всей Джамбудипе не сыщешь быка, который был бы равен мне силой и мог тащить телегу с таким грузом. Не пора ли мне показать теперь, на что я способен, и отблагодарить брахмана добром за все, что он для меня сделал?» Размышляя так, бык молвил хозяину: «Ступай-ка к торговцу, владельцу больших стад, и скажи ему, что, мол, есть у тебя могучий бык, который свезет сотню тяжело груженных телег, и в подтверждение своих слов ты готов поставить тысячу монет».

Брахман отправился к богатому торговцу и завел с ним разговор о том, чьи быки в городе сильнее. Торговец похвалил быка такого-то и такого-то и добавил с гордостью: «Во всем городе, однако, нет таких быков, как у меня». Тут брахман возразил: «У меня, господин, есть бык, который может один свезти целую сотню тяжело груженных телег». Торговец стал смеяться: «Не может этого быть». Но брахман продолжал твердить: «Есть у меня такой бык». «Что ж,– сказал тогда торговец,– побьемся об заклад». «Хорошо»,– ответил брахман и выставил тысячу монет в подтверждение своей правоты.

Нагрузив сотню телег песком, щебнем и камнями, брахман составил из них длинную цепь. Для этого он связал веревками дышла каждой впереди стоявшей повозки с дышлами следующей. Он искупал Многославного, повесил ему на шею душистый венок из цветов и, обмакнув руку в благовония, растопыренной пятерней сделал у него на лбу священную мету. Потом брахман впряг своего быка в первую из ста груженых подвод, уселся на него и, взмахнув бичом, крикнул: «Пошел, безрогий! Вперед, мошенник!» Слыша такие слова, Бодхисатта возмутился: «Это меня-то, длиннорогого, он обзывает «безрогим»! Это меня-то он ругает мошенником!» Все четыре его ноги застыли в неподвижности, будто столбы. Так он и не сдвинулся с места. Торговец тотчас же забрал себе тысячу монет залога.

Потерявший тысячу монет брахман выпряг быка, пошел домой и лег там в глубоком огорчении. Многославный тоже возвратился туда. Заглянув во двор, он увидел огорченного хозяина, подошел к нему и спросил, не спит ли он. «Какой тут сон, когда я потерял целую тысячу монет?» вскричал брахман. «Хозяин,– сказал бык,– за все то время, что у тебя я живу, разбил ли я хоть раз какую-нибудь посуду, погнался за кем-нибудь или же нагадил на берегу пруда?» «Не было такого, дорогой»,– ответил брахман. «Почему же тогда,– продолжал бык,– ты меня обругал худыми словами? Ты виноват, хозяин, в том, что случилось. Моей же вины нет. Ступай, побейся с торговцем об заклад на две тысячи монет, но смотри, не называй больше меня, рогатого, безрогим мошенником!»

Выслушав быка, брахман отправился к торговцу и побился с ним об заклад на две тысячи монет. Воротясь, он, как и прежде, составил цепь из ста тяжело груженных телег, богато украсил Многославного и впряг его в первую повозку. Вот как он составил обоз: сначала крепко привязал ярмо к дышлу, затем с одной стороны впряг Многославного, а другую сторону двойного ярма как следует закрепил, просунув в ярмо гладкий деревянный шест, и привязал один конец шеста к свободной стороне ярма, а другой его конец – к тележной оси; после всего этого ярмо уже не могло ходить из стороны в сторону, и всего лишь один бык был в состоянии управляться с телегой, рассчитанной на двоих. Затем, усевшись на него, брахман погладил его по хребту и сказал: «Пошел, дорогой! Вперед!» Бодхисатта одним рывком стронул с места всю сотню груженых телег и остановился только тогда, когда задняя повозка доехала до того места, где вначале стояла передняя. Посрамленный торговец вручил брахману две тысячи монет, и все, кто там был, сделали Бодхисатте богатые пожертвования. Эти деньги тоже достались брахману, и так он, благодаря Бодхисатте, обрел немалое богатство».

Повторив: «Ведь грубые слова, бхиккху, никому не по нраву» – Учитель еще раз осудил шестерых монахов и, желая открыть им знание пути нравственного совершенства, он, будучи теперь уже Всепробужденным, спел монахам такой стих:

Употребляй лишь добрые слова, навеки сквернословье прекрати.
Запомни: только для того, кто речь умеет уважительно вести,
Охотно повлекут любую кладь.
Учтивый всюду и всегда в чести.

Затем, еще раз наказав употреблять только добрые слова. Учитель истолковал Дхамму, так связав перерождения: «Брахманом был тогда Ананда, Многославным же – я сам».

P.S. Если кто-то хочет верить в говорящих животных, и что все эти сотни историй из Джатак, Ападаны, Буддхавамсы и Чарьяпитаки, рассказаны монахам, самим Буддой о прошлых рождениях - то флаг в руки. Миллионы буддистов верят же в достоверность событий из махаянских сутт, появившихся еще позже.

Antaradhana, вот джатаки это нечто "позднее", "литература для детей", и т.п. Если некто следует (включая голову, разумеется) тому, что там написано - это благое или неблагое?

"Чтение"? Вы сознательно передергиваете, или просто не понимаете то, что читаете?

Ну, там всё совсем уж прозрачно - аналогия с отказом от объектов страсти и плодом в виде освобождения.