Верят ли буддисты в Бога?

В последние годы Пушкин не допускал дерзостей в отношении религии, а в его стихах встречаются религиозные мотивы (например, переложение известной молитвы Ефрема Сирина «Отцы пустынники и жёны непорочны»). Однако власть продолжала относиться к поэту с подозрением. Вскоре после смерти Пушкина глава Третьего отделения граф А. X. Бенкендорф дал ему своеобразную эпитафию: «Осыпанный благодеяниями Государя, он однако же до самого конца жизни не изменился в своих правилах, а только в последние годы стал осторожнее в изъявлении оных»[8]. Петербургский митрополит Серафим (С. В. Глаголевский), а за ним и несколько архимандритов отказались участвовать в отпевании Пушкина[9], и заупокойную службу исполнил местный священник, протоиерей А. И. Малов. В письме вдовы Карамзина приводятся слова императора Николая I, сказанные В. А. Жуковскому: «Пушкина мы насилу заставили умереть, как христианина»[10].

В борьбе с католической церковью Вольтер не жа­лел ни времени, ни сил. Чтобы «сокрушить негодную», он использовал всю силу своего многостороннего таланта: он анализировал и сопоставлял историчёские источники христианского учения, выявляя его внут­ренние логические противоречия; яркими, хотя подчас и грубыми мазками изображал преступления церкви — инквизицию, религиозные войны, судебные процессы против «еретиков»; с подлинным моральным пафосом громил в своих памфлетах ее нетерпимость и жестокость.

Вольтеровская критика книг Ветхого и Нового За­вета представляется нам теперь — после успехов в этой области исторической науки XIX—XX веков — чрезвы­чайно упрощенной. Но цель, которую ставил себе Воль­тер, этой критикой достигалась. Тщательно выискивая и выставляя напоказ «нелепости» этих «священных» книг, Вольтер стремился доказать их земное происхождение, рассеять окружавший их и делавший их неприкосновен­ными для человеческого разума ореол «божественного откровения». Вольтер разъяснял своим читателям, что библия представляет собой смесь преданий, хроник, по­ учительных рассказов, принадлежавших маленькому невежественному и суеверному пастушескому племени-. Признавая историческое существование Иисуса, Вольтер доказывал, что он был только человеком, что он не со­здал ни христианской догматики, ни христианской иерар­хии, что канонические евангелия возникли гораздо позд­нее, что дальнейшая история христианства изобилует измышлениями, основанными на подделках и фальси­фикациях. Христианство, утверждал он, добилось гос­подствующего положения при помощи денег: разбо­гатевшие на торговых операциях христиане креди­товали императоров и тем поставили их от себя в зави­симость

Учение Вольтера о верховном существе и о его от­ношении к миру и к человеку имеет своеобразные черты, на которых следует остановиться: они еще раз показы­вают значение практических, социальных мотивов в просветительной работе Вольтера. Основным теорети­ческим аргументом в пользу существования бога является для Вольтера аргумент разумного устройства мира. Если мы видим прекрасную машину, говорит Вольтер, мы заключаем, что есть хороший машинист, ее создавший. Мир — изумительная машина, следовательно в нем есть изумительный разум, где бы таковой ни находился. Пла­тон удачно назвал бога великим геометром. Однако, как нельзя представить себе мира без бога — нельзя предста­вить себе существование бога без мира. Бог вечен; но и мир вечен. Они связаны, как солнце связано с его лучами. Божественный разум — сила, организующая материю. Творение не есть единовременный акт божества, которое, совершив этот акт, более ничего не делает. Вечный гео­метр вечно творит. Мир — это вечная эманация. Однако все явления в мире связаны причинной связью, и не сле­дует думать, что, установив законы природы, божество повседневно вмешивается в ход событий, нарушая уста­новленные связи, и как бы исправляет на ходу самого себя. Законы бытия, данные богом, незыблемы. Молитвы бессильны их изменить. Молиться — значит, подчиняться.