Дхарма

[shukra]

Пеме  Долкар  посвящаеться.
Женщина  в  белом
«Когда я люблю, я живу только любовью, независимой от объекта любви: И этот огонь никогда не дает дыма.» Агриппа д'Обинье

Где  Ты  о Женщина  вся  в  белом
Во  тьме  блуждаю  я как  крот
Душа моя  изнемогает, в мольбе  тебя
одну  зовёт: «Приди, приди  скорей Родная»

Взываю  и  зову  Тебя  одну и на  Тебя  лишь  уповаю
К  тебе  одной,  душой  стремлюсь
И без Тебя я весь  сгораю, не  дай  мне сгинуть в  жаркой тьме
Яви  свой  нежный  образ  мне

Зажги  же  Свет  в  кромешной мгле
Рассудка  и различных рассуждений
И  сердце  разожги  Огнём  Любви
Разбей  оковы  глупости , сомнений

И  дай  мне  силу,  падая  вставать
Распознавать иллюзию  явлений
Даруй  душе  моей  не  зачерстветь
В  сарказмах  глупых и пренебреженьях

Чтоб  не забылись те , кто благо мне дарил,
а  также  те  кто  не  дарил  благое
И не  себя  лелеять , но  других
Гори  во мне , пылай во мне, о Женщина  вся  в  белом

Где  Ты  о Женщина  вся  в  белом
Во  тьме  блуждаю  я как  крот…….

[Alexey Elkin]

ИМЯ ИМЕН (А. Башлачёв)


Имя имен
в первом вопле признаешь ли ты, повитуха?
Имя имен...
Так чего ж мы, смешав языки, мутим воду в речах?
Врем испокон -
вродь за мелким ершом отродясь не ловилось ни брюха, ни духа!
Век да не вечер,
хотя Лихом в омут глядит битый век на мечах.
Битый век на мечах.

Вроде ни зги... Да только с легкой дуги в небе синем
  опять, и опять, и опять запевает звезда.
Бой с головой затевает еще один витязь,
  в упор не признавший своей головы.
Выше шаги! Велика ты, Россия, да наступать некуда.
Имя Имен ищут сбитые с толку волхвы.

Шаг из межи...
Вкривь да врозь обретается верная стежка-дорожка.
Сено в стогу.
Вольный ветер на красных углях ворожит Рождество.
Кровь на снегу -
Земляника в январском лукошке.
Имя Имен... Сам Господь верит только в него.

А на печи разгулялся пожар-самовар да заварена каша.
Луч - не лучина на белый пуховый платок.
Небо в поклон
До земли обратим тебе, юная девица Маша!
Перекрести нас из проруби да в кипяток.

Имя Имен
не кроить пополам, не тащить по котлам, не стемнить по углам.
Имя Имен
не урвешь, не заманишь, не съешь, не ухватишь в охапку.
Имя Имен
взято ветром и предано колоколам.
И куполам
не накинуть на Имя Имен золотую горящую шапку.

Имя Имен
Да не отмоешься, если вся кровь да как с гуся беда
                  и разбито корыто.
Вместо икон
станут Страшным судом - по себе - нас судить зеркала.
Имя Имен
вырвет с корнем все то, что до срока зарыто.
В сито времен
бросит боль да былинку, чтоб истиной к сроку взошла.

Ива да клен
Ох, гляди, красно солнышко врежет по почкам!
Имя Имен
запрягает, да не торопясь, не спеша
Имя Имен
А возьмет да продраит с песочком!

Разом поймем
Как болела живая душа.

Имя Имен
Эх, налететь бы слепыми грачами на теплую пашню
Потекло по усам! Шире рот! да вдруг не хватит
                  На бедный мой век!

Имя Имен прозвенит золотыми ключами...
Шабаш! Всей гурьбою на башню!
Пала роса.
Пала роса.
Да сходил бы ты по воду, мил человек!

[shukra]

Готтфрид Бенн
    Не пропало


     Пройдено столько спряжений,
     и Я, и Ты, и Вы,
     но размыта суть корпений
     криком «зачем?» из вечной канвы.

     Ответ на вопрос несложен,
     ты это вдруг осознал.
     Есть только одно: «ты должен!»
     (без смысла, воли, дрожи)
     терпи, как бы ты ни страдал.

     Всё, что цвело, вмиг увяло:
     и розы, и снег, и моря.
     Лишь пустота не пропала
     и бутафорское я.

[shukra]

С чего, — спрашивает господин Бенн в своей лекции, — начинает автор такого "ни к кому не обращенного" стихотворения? Во-первых, говорит он, с инертного эмбриона, "творческого зерна" (ein dumpfer schopferischer Keim), и во-вторых, с языка, источника слов, которым он располагает. В нем зарождается нечто, требующее выражения словами, но он не может знать, какие именно потребуются слова, пока не найдет их; поэт не может определить этот эмбрион, пока он не превратится в произведение из слов, расставленных в определенном порядке. Когда же слова найдены, то, для чего они были нужны, исчезает, а вместо него возникает стихотворение. Вначале нет ничего столь определенного, как чувство в обычном понимании; тем более не может быть и мысли; вначале есть, — если использовать две строки Бэддоуза в ином смысле, —

  bodiless childful of life in the gloom
  crying with frog voice, "what shall I be?"

  бестелесная новорожденная жизнь во мраке,
  квакающий головастик: "что из меня получится?"

[shukra]

 Пустота лишенная движенья -
 Для философа светящаяся тьма,
 Извлекающий лишь мысли Откровенья
 Без семьи и без детей один всегда...
 
 Он ощущает мир как представленье
 Людей крутящихся как белок в колесе,
 Имеющих повсюду направленья,
 Носящих признак - исчезать везде...
 
 У него же за стеклом пейзаж, -
 Два дерева держащих молча тени,
 Тропа пролегшая в невидимую блажь,
 Ему известную по странным впечатленьям...
 
 Так горизонт чуть обозначивший края,
 Эти же края собой взрывает,
 Имея только стаи воронья,
 Он их криком кровь рассвета проницает...
 
 Чтоб все ушло через прозрачное стекло
 Зимы прошедшей сквозь тебя в твое Ничто...

[shukra]

Болеслав Лесьмян

Что за свечи надо мною, что за лица?
С моим телом больше горя не случится.
Все стоят, один лежу я в этом теле —
Жалость лжива, умираешь в самом деле.
Вот лежу себе в листве венков зеленой,
Так достойно, вечно, собственной персоной.
Смерть притихшая в висках заныла снова,
Знаю, что не нужно понимать ни слова.
Тяжело к тебе на подступах, могила,
Привыкать к тому, что будет, а не было!


НОЧЬЮ.

Что-то безликое  навзничь упало на звёздное ложе,
Спит, просыпаться не хочет в сверкании вьюжном.
В доме живёшь над рекою  ты, обо мне тревожась.
Завтра  я точно приду!  Мне  сегодня печалиться  нужно .

Вот в запределье  берёза нищей сироткой хлопочет,
Крест хочет броситься в пропасть с холма над дорогой!
Видимо, боги поумерли все этой ночью!,
И для молитв у меня нету теперь уже бога!

Нет, я безмерью  не  верю! Не жалуюсь ночи бездонной!
Рук после смерти молитвы  я к небесам не вздымаю.
В эту минуту лишь ты за меня ,  руки свои простирая,
Знаешь, что нет ничего надо мной, кроме этих ладоней!

Лишь  пустота есть, в которую чары издревле
Солнце по воле неведомой льёт... Что же такое
та пустота -  и цветы - мотыльки и деревья -
Деревья - цветы - мотыльки - и тот дом над рекою ...

[shukra]

МИМОХОДОМ.

* * *
За траву и кров
Меж дерев молись,
За чужую кровь,
Сломанную жизнь,

И за смерть от пуль,
Помолись в лесу
За чужую боль,
За свою слезу.

* * *
Огненный смех у недолгих зорь
(О, золотись!) - умирает, скор.

Вот и остаток розовых туч
Гаснет на гребне круч.

Вот ещё этот прожитый день
(О, золотись!) - пропадает в тень.

* * *
Звали нас трубы для битвы-забавы,
Я ж говорил с могилой.
Все на конях, чтобы ехать за славой,
Только меня позабыли.
Сны мои в поле пустом пропадают
(пахаря нету ) - зря.
Жизнь- без Завтра - течёт, и за ней уплывает
Жизнь и моя- без Вчера.

* * *
Что там далёкое мигнуло,
И в водах рядом,
Что там росистое взметнулось
Над садом, садом,

Взросло крылатое, пригнуло
Цветок задетый
И что-то божье всколыхнуло
Меж мной и светом.

[shukra]

Некогда властной грозою пылавшим
Воспоминанием ставшим и эхом,
Вымыслом птичьим,  облачным смехом,
Им- непременным, им - настоящим,
Спящим богам стать земли сторожами
А для влюблённых примером , обетом,
Детям - детьми, как они, малышами,
Символом творческой силы поэтам!
Умершим - лилией, рано отцветшей,
Рыцарям  -  бранным огнём и оружьем
Сном, что во сне снится спящему, вещим,
А для меня -  небывалым и сущим !
И для русалок, рождённых вод  лаской,
Стать позабытой на дне полусказкой .

[shukra]

TERRA FOLIATA



Тот кто знает о terra foliata

Может забросить все книги

И кто не знает о terra foliate

Никогда не научится читать



Это белая хрустальная земля усыпанная желтыми листьями

Центральное напряженное С в слове «философия»

Розовый спрутовый  щупалец

Расцветающий на планете Сатурн



Искусно и осторожно

Отрежь плеск волны от ее блеска

Расколи окружностью

Первозданность материи прима



И не забудь

Пять именно пять пальцев правой руки

Опустить в колодец глубокий как сама бесценность

Опустить в расплавленный сиреневый снег



Близь открытого входа в закрытый дворец короля

Лежит андрогин

И в его волосах змеится двойная спираль

И в опаловом перламутре его ногтей

Темнеет КОСМОГРАФИЯ Роберта Фладда



И в лебеде леденеет Леда



Это странная древняя легенда



Легенда



              о terra foliate

[shukra]

ГЕОРГ  ТРАКЛЬ
На востоке

Свирепым органам зимних бурь
подобна угрюмая ярость племён,
пурпурные волны битвы;
нелучистые звёзды.
Разбитые брови, серебряные руки -
к раненым солдатам склоняется ночь.
В тени осенних ясеней
вздыхают души убитых.

Тернистая пустошь всё туже сжимает город,
с окровавленных ступенек гонит луна
перепуганных женщин.
В ворота врывается стая волков.

Плач ("Юноша из уст хрустальных...")

Юноша из уст хрустальных,
долу - золото очес;
и багрян, и бледен лес
в чёрный час лучей прощальных.
Вечер ран исповедальных!
Смертный сон отравней яда,
мёртвый гроб; и спел, как плод,
в дереве и звере год;
голизна полей и сада,
и пастух скликает стадо.

О, сестра, как в темь ночную
брови синие манят.
Смолк орган, смеётся ад,
в сердце тёмный ужас чую;
и взываю к звёздам всуе.

Плачет мать: в ней сын как рана;
бронзы красный гром вокруг,
похоть, слезы, камень мук,
темь сказаний про Титана.
Грусть! - сиротский плач орлана.



Преображение

Погас закат,
и с ним — твой лик голубой.
Маленькая птица в тамариске поёт.
Кроткий монах
кладёт на грудь омертвелые руки.
И белый ангел нисходит к Марии.

Ночной венок
фиалок, злаков и пурпурных гроздьев
теперь безвременен для созерцанья.

У ног твоих —
разверстые могилы мёртвых,
когда в серебряные руки роняешь чело.

На твоих губах
осенняя луна забывается в тихих снах,
от мака тёмной песни хмельна.

Синий цветок
тихо в желтеющем камне поёт.

[shukra]

   ОТРОКУ ЭЛИСУ

   Элис, если в чёрном лесу кричит дрозд,
   он кричит про твой закат.
   Твои губы пьют голубую прохладу горных ручьёв.

   Забудься, если твой лоб истекает кровью
   древних преданий
   и тёмных значений полёта птицы. -

   Ты, невесомо ступая, поднимаешься ввысь,
   к пурпурным гроздьям ночи - о, как
   чудно ты синеву разводишь руками.

   Терновый куст поёт
   в осиянье твоих лунных очей.
   О, как давно ты, Элис, мёртвый.

   Твоя кровь - гиацинт,
   в неё монах погружает свои восковые персты.
   твоя чёрная пещера - наше молчание,

   откуда по временам выходит кроткий зверь
   и тихо опускает тяжёлые веки.
   На твои виски капает чёрная роса

   и последнее золото гаснущих звёзд.

[shukra]

Леонид Губанов

НАКАНУНЕ
Я помолился голубейшим ликам
о том, что скоро побелеет локон,
и смерти испугается свеча,
узнав, как тают по священным книгам
ученики любимейшие Бога.
И в тюрьмах сыновья его мычат
и в небесах непоправимо пьяных
и в небесах непоправимо пленных
я таинство последнее узнал -
о том, как люди поздно, или рано
начнут, вскрывая ангельские вены
выпрашивать прощение у зла.
Заплачет камень, затвердеет полдень,
и шар земной, похожий на золу...
заставит повторить великий подвиг
того, кого в стихах не назову.
И род людской, себя продавший трижды,
освобожденный только в облаках
благословит виновника сей тризны
и собственную кровь нальет в бокал.
Сощурив глаз оранжевый, заря
скользнет по леденящим скользким
             спискам
и на ремне последнего Царя
к нам приведут слепого василиска.
По всей земле предчувствую костры,
в заборах человеческие кости,
и на церквях не русские кресты,
а свастику отчаянья и злости.
И паюсной икрой толпа лежит...
и по сигналу можно только хлопать,
мильоны их, но ни одной души,
и проповедь свою читает робот.



БЛАГОДАРЮ
Веронике Лашковой
Благодарю за то, что я сидел в тюрьме
благодарю за то, что шлялся в желтом доме
благодарю за то, что жил среди теней
и тени не мечтали о надгробье.
Благодарю за свет за пазухой иглы.
благодарю погост и продавщицу
за то, что я без паюсной икры
смогу еще полвека протащиться.
Благодарю за белизну костей
благодарю за розовые снасти
благодарю бессмертную постель
благодарю бессмысленные страсти.
Благодарю за серые глаза
благодарю любовницу и рюмку
благодарю за то, что образа
баюкали твою любую юбку.
Благодарю оранжевый живот
своей судьбы и хлеб ночного бреда.
Благодарю... всех тех, кто не живет
и тех кто под землею будет предан.
Благодарю потерянных друзей
и хруст звезды, и неповиновенье ...
благодарю свой будущий музей
благодарю последнее мгновенье!

[shukra]

Прекрасный  человек  Эдуард  Асадов.
Для  всех форумчан, и  для  Яны  коя  "переболеет"  буддовостью , и  будет  кому - то  полезна  и нужна.
ХОРОШИЕ ЛЮДИ



Генерал-лейтенанту

Ивану Семеновичу Стрельбицкому



Ветер, надув упругие губы,

Гудит на заре в зеленые трубы.

Он знает, что в городе и в селе

Хорошие люди живут на земле.



Идут по планете хорошие люди.

И может быть, тем уж они хороши,

Что в труд свой, как в песню, им хочется всюду

Вложить хоть частицу своей души.



На свете есть счастье - люби, открывай.

Но слышишь порой: "Разрешите заметить,

Ведь хочется в жизни хорошего встретить,

А где он хороший! Поди угадай!"



Как узнавать их? Рецептов не знаю.

Но вспомните сами: капель, гололед...

Кружили вокруг фонарей хоровод

Снежинки. А вы торопились к трамваю.



И вдруг, поскользнувшись у поворота,

Вы больно упали, задев водосток.

Спешили прохожие мимо... Но кто-то

Бросился к вам и подняться помог.



Быстро вам что-то сказал, утешая,

К свету подвел и пальто отряхнул,

Подал вам сумку, довел до трамвая

И на прощанье рукою махнул.



Случай пустячный, конечно, и позже

В памяти вашей растаял, как снег,

Обычный прохожий... А что, если, может,

Вот это хороший и был человек?!



А помните - было однажды собранье.

То, где работника одного

Суровый докладчик подверг растерзанью,

Тысячу бед свалив на него.



И плохо б пришлось горемыке тому,

Не выступи вдруг сослуживец один -

Ни другом, ни сватом он не был ему,

Просто обычнейший гражданин.



Но встал и сказал он: - Неладно, друзья!

Пусть многие в чем-то сейчас правы,

Но не рубить же ему головы.

Ведь он не чужой нам. И так нельзя!



Его поддержали с разных сторон.

Людей будто новый ветер коснулся,

И вот уже был человек спасен,

Подвергнут критике, но спасен

И даже робко вдруг улыбнулся.



Такой "рядовой" эпизод подчас

В памяти тает, как вешний снег.

По разве тогда не прошел возле вас

Тот самый - хорошей души человек?!



А помните... впрочем, не лишку ли будет?!

И сами вы если услышите вдруг:

Мол, где они, эти хорошие люди?

Ответьте уверенно: Здесь они, друг!



За ними не надо по свету бродить,

Их можно увидеть, их можно открыть

В чужих или в тех, что знакомы нам с детства,

Когда вдруг попристальней к ним приглядеться,

Когда вдруг самим повнимательней быть.



Живут на планете хорошие люди.

Красивые в скромности строгой своей.

Привет вам сердечный, хорошие люди!

Большого вам счастья, хорошие люди!

Я верю: в грядущем Земля наша будет

Планетою только хороших людей.

[shukra]

Буду  закидывать  сюда , статьи  кои  считаю , интересными.

Так называемая серьезность

Неизвестно где, откуда и когда появилось серьезное отношение к жизни. Может быть, когда женщина, отстраняя порывистую мужскую руку , возопила: Прошу видеть во мне человека! Может быть когда мужчина, понаблюдав прихотливый полет бабочки, нахмурился и подумал: надо бы узнать, почему она летает и что у нее внутри? Может быть, когда юноша из стихотворения Гейне “Вопросы”, глядя на звезды, принялся их допытывать: Кто там на вас, звезды, живет?

Серьезность — мать сутулости, очков, портфелей и законодательница мрачной моды. Кто когда-нибудь видел веселого преподавателя марксизма-ленинизма? Скорее доведется увидеть небритого милиционера. Каждый, кто учился в советском институте, сталкивался с преподавателями сей дисциплины — мужчинами, одетыми навечно в серые, непристойно дешевые костюмы, и неприступными. неподвижнолицыми дамами без всяких признаков кокетливости или косметики. Таких мужчин не хочется приглашать кататься на чертовом колесе, к таким дамам не тянется порывистая рука.

Но была у советского народа не менее важная и серьезная идеология — романы Ильфа и Петрова “Двенадцать стульев” и “Золотой теленок”. В романах этих осмеяны и оплеваны традиционные сословия. Священники, дворяне, интеллигенты — просто неудачники и тупицы, не поспевающие за прогрессивным ходом паровоза истории. На фоне идиотов-тружеников выделяются два достойных и серьезных героя — подпольный миллионер Корейко. прогрессивный деятель теневой экономики, и великолепный аферист Остап Бендер, автор жизненных максим, с детства усвоенных советским человеком.

Корейко, Бендер, преподаватели марксизма, — все эти люди очень серьезные: одни учат, как добывать деньги нечестным путем, другие, как зарабатывать из честно, испытывая при этом удовольствие. Деньги — это очень серьезно. Их наличие либо отсутствие не возбуждает ни малейшего веселья. Даже бразильские магнаты какао-бобов вряд ли веселились, зажигая свои сигары тысячными банкнотами.

Кстати, о Бразилии. Недавно там произошло грустное событие: карнавал в Рио де Жанейро превратился в платное шоу — вдоль улиц были расставлены трибуны для зрителей. Возможно, нам чужд латиноамериканский стиль — вибрации эминентных прелестей мулаток, гортанные крики извивающихся негров, бешенство тропических колоритов, — однако всегда чувствовалось. что в Бразилии веселятся непосредственно. Теперь там веселятся посредством денег североамериканских телекомпаний. Последнее языческое действо. уцелевшее в современном мире, карнавал. который учредил бог Дионис по возвращении из Индии, потеряло свою красочную многоликость.

Серьезность сковывает наши нервы, замораживает смех, отравляет пробуждение по утрам грызущей заботой. Она разъедает блаженное ничегонеделание и швыряет вопросительными знаками в наше легкомыслие. Над нами занесен бич безымянного “надо”, принуждающий к беспрерывной однозначности. Боясь “шизофрении”, во имя “искренности”, “правдивости” и “правильного взгляда на жизнь” мы убили в себе второе “я”, которое оставалось спокойным в нашей суете, ироничным в наших победах и смеющимся в наших горестях. Мы убили в себе ... шута, выкинули джокера из нашей жизненной игры.

Когда-то шут был важной персоной, без него не обходился не только праздник, но и государственное совещание. Шут — соединитель несоединимого. существо абсолютно внимательное, мыслитель напряженной секунды. Звон бубенчиков на его колпаке напоминал. что мы живем “здесь” и “теперь”. его двуцветная одежда призывала к пониманию двойственности любой ситуации, любого события, любого ощущения, его гримасы и дьявольские ужимки охлаждали пыл демагогов и ярость диктаторов.

Когда бургундский герцог Карл Смелый хоронил Ле Глорье, своего шута, он сказал: “Все кончено.” Действительно, через неделю он погиб в нелепой стычке со швейцарцами. Но его слова имели еще более пророческий смысл: кончилось веселое Средневековье, наступила эра микроскопов, телескопов, борьбы за счастье человечества, темных костюмов, серьезности, одним словом.

[Яна]

Ёса Бусон

зимняя спячка

Зимняя спячка.
Даже от Будды теперь далеки
Мысли мои.

Для кастрюли
Томик Сайгё послужит подставкой,
Зимняя спячка.

МЭЙ ЯОЧЕНЬ

Конь,измученный в долгом походе,
 не боится и плетки даже.
Сколько тысяч ли одолел он,
впереди еще сколько их!