Дхарма

[Глеб Иванов]

Вышла в свет электронная версия книги «Отелесненный ум. Когнитивная наука и человеческий опыт».

Предисловие Джона Кабат-Зинна к новому изданию

Если когда-нибудь появятся летописи, которые расскажут об удивительном и невероятном слиянии дхармы, философии и науки в нашу эпоху, то в них будет отмечено, что «Отелесненный ум» сыграл в этом историческую, судьбоносную роль. Познакомившись с этой книгой вскоре после ее публикации в MIT Press в 1991 г., я испытал восторг и благоговение. Не то чтобы я уяснил ее смысл полностью или хотя бы наполовину: по образованию я не когнитивный ученый и не философ. Тем не менее я сумел оценить ее широту и глубину, строгость, остроту и смелость ее научных аргументов, выходящих далеко за рамки рассуждений академической когнитивной науки, и почувствовал, что ее публикация в издательстве MIT Press стала поворотным пунктом и судьбоносным знаком для чего-то нового и глубокого, возникающего на пересечении науки и дхармы.

То, что я понял в то время из книги (которую в течение многих лет неоднократно перечитывал, к которой неоднократно обращался и в которой каждый раз выделял нечто важное для себя), оказалось очень созвучно моему образу мыслей в начале научной карьеры молекулярного биолога, размышляющего о том, что делает жизнь жизнью и как в клетках возникает сознание. Эта книга имела непосредственное отношение и к моей работе, начавшейся в 1979 г., в ходе которой я предлагал относительно интенсивное обучение медитации внимательности и «внимательной» хатха-йоге пациентам медицинских учреждений с разнообразными диагнозами и хроническими состояниями и документировал, что происходило с их жизнью и здоровьем после таких практик. В те далекие годы я иногда ловил себя на том, что порой в шутку называл этот подход – который позднее мы окрестим MBSR (Mindfulness-Based Stress Reduction), или «снижением стресса на основе внимательности», – «буддийской медитацией без буддизма», потому что внимательность четко и авторитетно характеризовалась как «основа буддийской медитации».

С самого начала подразумевалось, что MBSR – это клиническая программа, не связанная с конвенциональным нарративом о здоровье и благополучии, лаборатория по более эмпирической медицине, предполагающей соучастие пациента, скорее средство самообразования, исцеления и преобразования, чем новая «терапия». Этот метод был задуман как вмешательство в общественное здоровье и «искусное средство» для демонстрации освободительного потенциала практики осознанности по отношению к общепринятым взглядам на себя и мир и сопутствующих им, часто ограничивающих нарративов, с которыми мы все сталкиваемся в той или иной степени. Без этого основополагающего, хотя в основном и имплицитного элемента, MBSR не был бы ни методом, «основанным на внимательности», ни средством дхармы и, следовательно, как мне кажется, не имел бы особой ценности с точки зрения исцеления, трансформации и освобождения.

Я помню, что почувствовал убежденность в своей правоте и радость от того, что авторы книги в своих исключительно радикальных, но убедительных, строгих и сложных попытках объединить области когнитивной науки, феноменологии и дхармы для изучения более широких связей между умом, телом и опытом отводили центральное место «внимательности» и «внимательной осознанности». Это чувство усиливалось от того, что анализ и аргументы исходили не от одного, а сразу от трех авторов, которые, казалось, говорили в унисон вследствие необычайно глубокого уровня взаимодействия и, очевидно, отталкивались от собственного непосредственного опыта практики медитации внимательности «от первого лица», помимо того, что они являлись серьезными исследователями, философами и учеными и были хорошо знакомы с принципами когнитивных наук и феноменологии, а также с медитативными и философскими традициями буддизма. Поэтому казалось, что своим сотрудничеством они сами воплощают идею, которую выдвигают, новый способ, как они пишут, «прокладывать путь, идя по нему». Это впечатление лишь усиливается теперь благодаря «поправкам», которые авторы внесли в своих введениях к этому изданию, чтобы прояснить более глубокое понимание внимательности, укорененной в проживаемом опыте и, в частности, в самой природе отношений (relationality) и в том, что они называют энакцией (задействованием). Эти поправки на самом деле представляют собой неизменно совершенствующиеся уточнения, свидетельствующие о постоянном обучении и росте, которые основаны на непрерывном исследовании, размышлении, изучении, диалоге с коллегами и фактическом отелесненном и энактированном культивировании/практике внимательности. Они сами – «живые признаки» здоровья, если хотите, индикаторы жизнеспособности эволюционной арки мышления и практики на передовой, там, где когнитивная наука и медитативные дисциплины встречаются и подвергают сомнению модели и концепции друг друга. Отсутствие развития на месте этой встречи было бы равносильно приверженности и самоотождествлению с неисследованными предположениями и частными взглядами, с привычками ума, которые, в соответствии с традициями мудрости, так точно и четко сформулировавшими многие направления исследований авторов в изначальном тексте, сами по себе являются корневыми причинами такого количества страданий и неведения. Так что такие поправки – крайне желательные признаки того, что мы имеем дело с естественными процессами генеративности, обучением и самокритичностью – как раз тем, чего мы ждем от науки, медитативной практики и от жизни.

В период, когда было осуществлено первое издание, и в течение многих последующих лет издательство MIT Press возглавлял покойный Фрэнк Урбановски, мой друг, сам практиковавший и изучавший буддийскую медитацию. Публикуя «Отелесненный ум», Фрэнк прекрасно понимал, что делает. Из целого ряда книг о когнитивной науке и сознании, права на издание которых он приобрел, эта книга стала первой и одной из самых глубоких и влиятельных. Это был яркий пример того, что Фрэнк называл «направленной дисциплинарной специализацией», стратегии, по сей день отличающей издательский подход MIT Press и во многом определяющей неизменный успех издательства. Переиздание «Отелесненного ума» сейчас, почти двадцать пять лет спустя, с новыми введениями ныне здравствующих авторов и оригинальным текстом, оставшимся без изменений, доказывает, что анализ, аргументы и влияние книги за прошедшие годы обрели еще большую важность и актуальность. В самом деле, мир стал настолько восприимчивее к практикам внимательности, что переиздание этой книги возвещает новую эру в нашем глубоком коллективном исследовании, оценке и, возможно, в понимании некоторых до сих пор весьма трудноразрешимых областей: природы мыслей и эмоций, природы того, что мы называем «умом», и его неотделимости от «тела», и природы того, что мы называем «я», и его неотделимости от «других» и окружающего мира, из чего возникают жизнь и ум. Давайте включим сюда также природу способности чувствовать и само ее переживание, того, что авторы теперь называют «опытом от первого лица», – гораздо менее предвзятым и обесценивающим термином, чем был его предшественник – «субъективный опыт». Их разъяснения по поводу понятия «живое тело» у Мерло-Понти сами по себе являются важным и неизменно актуальным вкладом в это исследование.

В 1964 г. я поступил в аспирантуру Массачусетского технологического института по направлению молекулярной биологии, в наивности и романтичности своей желая исследовать фундаментальную природу жизни и ее связь с «я» и сознанием. Я занимался бактериями, бактериофагами и колицинами, надеясь, что этот опыт послужит хорошей основой (так и случилось), чтобы в конечном итоге заняться изучением человеческого сознания как извне («перспектива от третьего лица»), так и изнутри («перспектива от первого лица»). Бактерии, разумеется, – это одноклеточные организмы с «живой» внутренней частью и клеточной мембраной, которая защищает внутреннюю часть, а внешний мир удерживает снаружи и способствует динамичному обмену энергией и веществом, сохраняющему внутренние условия в необходимом для поддержания жизни состоянии. Бактериофаги (вирусы, которые заражают бактерии своей ДНК или РНК) и колицины (белки, которые убивают определенные бактериальные клетки извне и которые кодируются плазмидами в ДНК бактерии-источника) – не живые, но они используют жизнь клетки для самовоспроизведения, следуя различным стратегиям. Фундаментальные молекулярные и динамические различия между внутренним и внешним, жизнью и не-жизнью лежат в основе одного из многочисленных интересов и разработок Франсиско Варелы, а именно явления аутопоэзиса, которое, вместе с Умберто Матураной, он постулировал как первоначальное возникновение рудиментарного «познания» в жизни. Эван Томпсон посвятил этому предмету целую книгу, показательно названную Mind in Life («Ум в жизни»). Этот предмет имплицитно и эксплицитно лежит в основе значительной части «Отелесненного ума» и его революционной направленности на телесность и «познание» – то, что авторы, следуя терминологии Будды, представляют как срединный путь.

Можно сказать, что мы движемся к глубоко интимному, но в то же время универсальному, нередукционистскому, недвойственному пониманию феноменального мира и нашего места в нем. Эта книга была и остается важным шагом на этом пути. Такое понимание не может пренебрегать уникальными особенностями различных культур, точек зрения, медитативных традиций, а также их этических основ и стремлений, не говоря уже о необъяснимых, но достоверно задокументированных явлениях, на которые Элеонора Рош указывает в своем введении. Как она пишет, эта книга «о реальном»: по сути, «способ познания, не основанный на делении на наблюдателя и наблюдаемого». Что может быть более настоящим, более сложным и потенциально более освобождающим, преобразующим и исцеляющим? Она также убедительно указывает на ряд критических вопросов, которые требуют четкого прояснения и понимания, когда речь заходит об определении того, что люди практикуют или чему их учат (по всей видимости, это разные вещи) в рамках различных учебных программ, якобы «основанных на внимательности», а также программ, основанных на других дисциплинах, изучающих сознание. Сложных моментов предостаточно. Это чрезвычайно полезно для здоровья, и в то же время это загадка для научных исследований, поскольку от них требуются новые уровни точности при описании того, чему обучают, а в отчетах от первого лица – что пытаются испытать и что испытывают практикующие момент за моментом. Франсиско Варела пришел бы в восторг от широких возможностей, которые открываются перед нами в эту уникальную эпоху слияния когнитивной науки, феноменологии и дхармы, в возникновение которого он внес огромный вклад. Его видение, его предвидения и его голос сохраняют свое значение, вневременны. Красной нитью проходят они через эту книгу, продолжая жить в сердцах и в планах на будущее его соавторов, друзей, бывших учеников и коллег по всему миру.

Пусть это новое издание затронет умы, сердца и воображение многих читателей во всем мире, в самых разных дисциплинах, и внесет свой вклад в «глубокую трансформацию человеческой осознанности», которая была изначальной целью этой книги и остается ею по сей день в соответствующим образом расширенном виде. Это глубокое преобразование сознания и сопутствующее ему умение жить во всей безграничности осознанности как ядра нашего отелесненного существа, а затем с использованием этого умения совершать мудрые поступки на благо других и самих себя, сейчас необходимы на нашей планете, как никогда раньше.

— Джон Кабат-Зинн. Из книги «Отелесненный ум. Когнитивная наука и человеческий опыт».

Приобрести книгу, бумажную и электронную, вы можете в магазине «Нартанг».
https://narthang.ru/search?q=отелесненный+ум